— Опять каша с соплями, — заныл Венька, — не буду есть!

— Эту кашу ели английские короли и королевы.

— И пираты?

— И пираты, когда голодали, — подтвердила Оля, — а маленькие мальчики никогда не вырастут, если есть не будут.

— Ну, Ладно, съем, — Венька потянулся ложкой к тарелке, покрутил кашу немного и взмолился, — нет, женщины, вы хоть варенья добавьте.

Оля и Галина Семеновна рассмеялись. Этот маленький мальчик стал настоящим спасением для их развалившейся семьи. Он растопил горе и страдание, наполнил звонким смехом их дом, а теплом сердца. Они любили его безмерно. Даже суровая Олина мама, редко ласкавшая свою дочь, когда та была маленькой, готова была водиться с Ванькой часами, не зная усталости.

После завтрака Галина Семеновна с Ванькой пошли на прогулку, а Оля ушла к себе в комнату. Она устало легла на кровать и закрыла глаза: рабочая ночь давала о себе знать. Но сон не приходил. Мыслями она то и дело возвращалась к рыбакам. Удивительно, как много совпадений. Одного из друзей звали Илья. Правда, Васильев. Парни закончили Саратовскую юридическую академию, куда она мечтала поступить. Ее Илья хотел стать хирургом, так что это точно не он. Еще и голос Шереметова ей почудился.

«Глюки от перенапряжения, не иначе, — подумала Оля и стала проваливаться в черноту. И уже на грани сна и реальности мелькнула хвостиком последняя мысль, — зря я не открыла шторку»

Глава 9

Илья проснулся рано. Немного полежал, вспоминая, где он и каким ветром его сюда занесло. В памяти услужливо появилась картинка: лесная поляна, палатка, внезапная тошнота, больничный коридор, медсестра в шапочке, надвинутой по самые брови, и голос Звонаревой, почему-то музыкой звучащий в ушах. В один момент он даже подумал, что это результат воздействия углекислого газа на его мозг.

Он умылся и подошел к окну провинциальной больницы. На крыльце, будто услышав его мысли и материализовавшись из них, стояла тоненькая рыжеволосая девушка. Она запрокинула голову, подставив лицо утреннему солнцу, и беззвучно засмеялась. Золотые волосы веером рассыпались по спине и разбудили воспоминания о прошлом.

Волнение закопошилось в животе, жаром отозвалось в сердце, охватило голову. Илья заметался. Бросился к выходу. Пробежал несколько шагов. Одумался: испугался, что потеряет. Вернулся к окну. Немного сместился, чтобы разглядеть лицо девушки. Прижал лоб к стеклу, потом щеку. Скосил глаза.

Однако в этот момент рыжеволосая повернулась и встала к нему спиной. Он досадливо хмыкнул, увидев, что девушка разговаривает с Мишкой Васильевым, который вышел следом за ней. Лицо друга казалось потерянным и взволнованным. Илья удивился: Мишка всегда относился к противоположному полу немного свысока и снисходительно. Он считал, что девушка должна быть красивой и милой, нежной и воздушной и служить тенью его величества мужчины. Илья всегда посмеивался над убеждениями друга. «Вот погоди, — говорил он, — встретишь ту, единственную, и изменишь свои взгляды»

А тут! Что случилось? Неужели? Илья никогда не видел такого растерянного выражения на лице друга и втайне потирал руки: теперь будет, чем его подколоть.

Девушка махнула Мишке рукой на прощание и исчезла на подъездной дорожке. Он постоял немного, глядя вдаль, смешной, нескладный, в большой голубой в цветочек пижаме и резиновых тапочках, и зашел в здание.

Илья еще пару минут смотрел в окно, в душе надеясь, что девушка вернется и он разглядит ее лицо, и пошел в палату. Сценка на крыльце унесла его в прошлое, в тот проклятый день, когда он потерял Олю.

После нападения на Дениса Владимировича Илья просидел в кутузке до следующего утра. Было время подумать о случившемся, сделать выводы, но он так и не отошел душой. Он понимал, что если бы его не арестовали, он бы продолжал бить урода-историка до тех пор, пока, наверное, не убил бы.

Илья не думал о себе. Судьба, будущее, поступление в вуз — все эти планы казались такими далекими и неважными. Он переживал за Олю. Как она там? Что делает? Что чувствует? Мысли гвоздем сидели в голове и терзали его. Несколько раз он тряс решетку и требовал, чтобы его выпустили, но охрана не обращала на него внимания. Рядом с ним сидел накачанный парень, весь в блатной татуировке. Ему надоело слушать вопли пацана.

— Слушай, ты, малец, заткнись по-хорошему. Или я тебе пасть кулаком закрою.

Он выдвинул к носу Ильи огромный кулачище, больше похожий на кувалду, и покрутил им. Но парень не испугался. Его вообще не волновала своя судьба.

— Давай, бей! — согласился Илья и подставил голову. — Если не двинешь, я сам ее об стену разобью, а скажу, что это сделал ты.

И столько ненависти было в его глазах, что качок отступил. Илья где-то прочитал, что в схватке между двумя противниками побеждает не сила тела, а сила духа. На собственном примере он убедился в достоверности высказывания.

Отец приехал быстро, по первому зову. Антон Николаевич Шереметов был человеком решительным и властным. Он переговорил сначала с начальником отделения, потом о чем-то с лысым оперативником. Они согласно пожали друг другу руки, и отец вызвал в коридор Дениса Владимировича. На какие струны его поганой души он надавил, Илья до сих пор не знал, но историк забрал заявление и тихо исчез из его жизни.

Илья уже приготовился выходить из кутузки, но никто его до утра не выпустил. Он и не пытался выяснить, почему. Боялся, что еще больше дров наломает, если не успокоится. Утром за ним приехал отец.

— Папка, спасибо большое! — искренне поблагодарил его Илья, когда они сели в служебную машину. — А почему меня сразу не выпустили?

— Денис Владимирович поставил условие: наказать тебя хотя бы так, чтобы в следующий раз неповадно было, — уклончиво ответил Антон Николаевич, не глядя в глаза сыну.

— Вот, козел! — не удержался Илья. — Ну, и ладно. Отвези меня к больнице.

— Зачем? Олю хочешь навестить? У нее все в порядке.

— Откуда ты знаешь? — удивился Илья.

— Я разговаривал с ее матерью. Тебе туда лучше не соваться.

— Почему?

— Галина Семеновна думает, что это ты надругался над ее дочерью.

— Что за чушь? Откуда такие мысли? — сначала возмутился Илья, а потом вспомнил, как она выставила его из больницы, и растерялся.

— Ты можешь мне честно признаться: это твоих рук дело?

— Конечно, нет! — Илья ошарашенно посмотрел в окно: он даже не предполагал, что у истории с насилием может быть другой подозреваемый. — Зачем? Я люблю Олю и уважаю ее. Неужели ты обо мне так плохо думаешь?

Отец приказал водителю остановить машину у сквера, расположенного недалеко от дома.

— Пойдем, поговорим. Не хочется, чтобы посторонние уши слушали наш разговор.

Они вышли, сели на скамейку, помолчали. Илья чувствовал какое-то напряжение. Тревога летала в воздухе, касалась крылом, заставляла учащенно биться сердце.

— Скажи мне, — с трудом начал отец, когда молчание стало просто невыносимым, — ты как планируешь свою жизнь?

— Мы с Олей хотели поступать в Саратов: она в юридическую академию, а я в медицинский вуз. А дальше пока не заглядывали.

— Интересно, — отец покосился на сына. — Почему я об этом впервые слышу? Ты не торопишься? Вы знакомы всего пару месяцев.

— Пап, слышал легенду о двух половинках души, разбросанных по свету?

— Допустим. И что?

— Вот Оля — моя половинка. Я понял это мгновенно. Сразу, как только ее увидел у нашей машины с вещами.

— Сын, да ты романтик! Не знал, — Антон Николаевич покачал головой. — Вы жить вместе собирались?

— Нет, что ты! — смутился Илья, хотя мысли такие у него возникали. — Так далеко мы не загадывали.

— Ответь мне, как мужчина, ты с Ольгой спал?

— Зачем такие вопросы? Конечно, нет! — Илья не понимал, куда клонит отец, и от этого чувствовал себя еще хуже.

«Опасность!» — билась в висках мысль.

— Вот и отлично! А теперь обдумай ситуацию: Денис Владимирович доказал операм, что у него есть алиби. Утром он приехал домой около шести утра и сразу лег спать. Олю нашли в это же время. Если бы насильником был ваш учитель, он не успел бы вернуться домой. Так что ты зря на него набросился. Счастье еще, что его жена родила без осложнений, и девочка жива-здорова. Иначе даже страшно представить…